Крещение Руси: исторические факты. Крещение Руси

Времена Киевской Руси - темные времена. Известно о них немного, фактов крайне мало, больше домыслов. При этом князем Владимиром в 988 году представляется одним из немногих абсолютно достоверных и признанных эпизодов нашей истории. Однако не все так просто. Конечно, мы не будем рассматривать конспирологические версии об иудейских и прочих всемирных заговорах против славянского язычества. Но и без них история с не так уж проста, как может показаться на первый взгляд.

Первые христиане на Руси

В православной традиции принято считать, что Владимир Святославич был не первым киевским князем, принявшим христианство. В 860 году киевские князья Аскольд и Дир предприняли смелый военный поход на Константинополь. Это был поход не завоевательный, а скорее морской рейд в стиле викингов. Ограбив Византию, князья вернулись домой.

Император Византии Фотий I после этого случая логично рассудил, что иметь под боком агрессивного соседа-язычника, живущего отчасти по скандинавским традициям - себе дороже. Поэтому незамедлительно отправил в Киев посольство с намерением хотя бы крестить северных варваров. И ему это удалось. Согласно «Истории русской церкви» митрополита Макария, Аскольд, Дир и часть киевской знати приняли христианство.

Этот рассказ достаточно недостоверен, кроме как отрывочных сведений, о нем ничего толком неизвестно. А вот о том, что была христианкой можно говорить с куда большей уверенностью. Когда в 957 году она с сыном посетила Константинополь, то император Константин Багрянородный именовал ее архонтиссей (правительницей), в то время, как язычник Святослав никаких титулов не заслуживал. Даже рабы Ольги получили более теплый прием, чем варяги из дружины молодого князя.

Более того, по некоторым данным христианству симпатизировал Ярополк Святославич, брат Владимира Крестителя. Вот только в 980 году, когда Ярополка по приказу Владимира убили, сам будущий святой еще о смене религии даже не думал. Более того, есть версия, что Ярополк даже успел креститься раньше брата.

Параллельно с сменой религии правящей верхушки, происходит и христианизация низов. В захоронениях начиная с середины Х века археологи периодически находят нательные кресты, а значит, христиане были и среди простых крестьян и горожан.

Святой Владимир

Говоря о фигуре князя Владимира, надо признаться, что отделить его настоящего от церковного или фольклорного образа практически невозможно. Согласно одной трактовке он - герой, который победил братоубийцу Ярополка Святославича, крестил Русь и сделал ее могучей. Согласно другой, Владимир - тиран, подставивший Ярополка, изнасиловавший его невесту Рогнеду, убивший тысячи язычников во время крещения, и вообще крайне нехороший человек, даже по меркам своего времени.

Не впадая в крайности, стоит сказать, что святым Владимир был вряд ли. Даже «Повесть временных лет» дает ему исчерпывающую характеристику:

«Был же Владимир побеждён похотью, и были у него жёны, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц».

Уточним, что согласно с нравами тех времен, мужской блуд порицался, но, в отличие от женского, особым преступлением не считался. Так что, если даже современники ставили Владимиру в укор этот факт, то значит, он и правда был первейшим на Руси развратником.

Церковь этот факт, в целом, не отрицает, но утверждает, что после крещения князь изменил образ жизни. Вполне возможно, тем более, что одной из причин выбора именно христианства часто называют его желание жениться на дочери византийского императора Анне. Впрочем, никаких фактов том или ином поведении Владимира после женитьбы у нас нет.

Днепр или Почайна

Основным отличием крещения Владимира от принятия христианства Аскольдом, Диром и Ольгой, было его желание не только крестится индивидуально, но и сменить государственную религию в целом. Начал он, само собой, с крещения киевлян.

Вот только до конца не понятно, где именно происходило это эпохальное событие. Сам Владимир крестился в Херсонесе немногим ранее, а вот куда он загнал своих подданных - вопрос открытый. Принято считать, что киевлян крестили в точке, где в Днепр впадала Почайна, его приток. Где-то в районе современной Почтовой площади.

Но надо понимать, что это достаточно условная информация. Точное место расположения Почайны нам неизвестно, она давно прекратила свое существование по естественным причинам, размылась. Основная часть реки текла в районе современной Петровки и дальше к Вышгороду. Водить киевлян в такую, по меркам того времени, даль, Владимир вряд ли стал бы. Чтобы это понять, достаточно посмотреть на границы Киева в 988 году. Так что вопрос места крещения остается дискуссионным.

Религия и политика

Одну вещь о крещении Руси можно сказать наверняка. Для князя Владимира это был, в первую очередь, не мировоззренческий выбор, а политический. Религия и политика в Х веке были переплетены намного сильнее, чем сейчас. Не только перед Русью вопрос веры, а соответственно и политической ориентации, становился особо остро. Хазария в своей время оставалась иудейской именно потому, что не желала признавать власть Арабского халифата, Ирана или Византии.

Крещение Руси - одна из главных вех в истории нашей страны. Неизвестно, как пошла бы история нашего государства, если была выбрана другая религия в качестве основной. Считается, что 28 июля в 988 году князь Владимир открыл своему народу путь к христианству. Согласно легенде, посланники великого княза вернувшись из Константинополя рассказали про великолепную службу церковную службу, что и вдохновило его принять решение в пользу именно этой религии. Между тем, в описании тех событий нет единства, и некоторые факты выглядят спорными. Несколько лет назад я побывал в Херсонесе, впечатления после посещения этого места остаются сильные, там особая атмосфера. В этом посте я собрал 10 интересных фактов Крещении Руси:

1) Первое крещение на Руси прошло за век до Владимира

Первым правителем Древнерусского государства, официально принявшим христианство византийского обряда, стала княгиня Ольга (по наиболее аргументированной версии, в 957 году, хотя предлагаются и другие даты). Отдельные случаи крещения славян были задолго до Владимира. В середине IX века знаменитый мусульманский географ Ибн Хордабех писал: «Если говорить о купцах Ар-Рус, то это одна из разновидностей славян. Они утверждают, что они христиане и платят подушную подать». А первым массовым крещением народа Руси считается так называемое «Фотиево крещение». Проведший его в 867 году патриарх Фотий свидетельствовал: «Так возгорелись они ревностью и любовью к вере, что приняли к себе епископа и пастыря и с большим усердием и вниманием исполняют христианские обряды».

2) "Сказание об испытании или выборе вер"

Принятие новой, единой, веры стало серьезным толчком к объединению русских земель. Дольше всех славянских племен оставалось в язычестве племя вятичей. Согласно «Повести временных лет», до крещения князя Владимира имело место «испытание вер». В 986 году к князю Владимиру прибыли послы от волжских булгар, предложившие ему перейти в ислам. Когда они рассказали князю об обрядах, которые необходимо соблюдать, в том числе и о запрете на питьё вина, Владимир ответил знаменитой фразой: «Руси есть веселие пити», после чего отверг предложение булгар.

После булгар пришли немцы (иностранцы) из Рима, посланные Римским папой. Те заявляли, что у них был пост по силе: «если кто пьёт или ест, то всё во славу божию». Однако Владимир отослал их, сказав им: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого».

Следующими были хазарские иудеи, предлагавшие Владимиру принять иудаизм. В ответ на это он, зная что Хазария была разгромлена его отцом Святославом, спросил, где их земля. Хазары были вынуждены признаться, что у них нет своей земли - Бог рассеял их по другим странам. Владимир отказался от иудаизма.

Затем на Русь прибыл византиец, которого русский летописец за мудрость назвал Философом. Он рассказал русскому князю о библейской истории и христианской вере. Однако Владимир ещё не принял окончательного решения и советовался со своими ближайшими боярами. Было решено дополнительно испытать веру, побывав на богослужениях у мусульман, у немцев и у греков. Когда после посещения Константинополя посланники вернулись в Киев, они с восторгом сообщили князю: «Не ведали, где мы есть - на небе или на земле». В итоге Владимир сделал выбор в пользу христианства по греческому обряду.

3) Крещение не привело к гибели 9 миллионов восточных славян

Поскольку христианство на Руси продвигалось силой и волей, возникает вопрос - сколько человек поплатилось жизнью за его торжество? В исторической литературе встречается громадное количество жертв - вплоть до немыслимых 9 миллионов. Комментируя эту цифру, богослов Ф. Бабенко пишет: «Это абсолютно абсурдное утверждение. Даже имея современные средства массового уничтожения, убить такое количество не так-то просто, а уж в древние времена и подавно. Ни князь Владимир, ни его преемники просто физически не могли уничтожить 9 миллионов людей теми силами, что были у них в наличии. Даже Батыево нашествие унесло в разы меньше жизней, хотя масштаб его разрушений был беспрецедентен для средневековой Руси». Впрочем, сопротивление все-таки было, и были жертвы.

4) Крещение других русских земель

Вслед за Киевом постепенно христианство пришло в другие города Киевской Руси: Чернигов, Волынский, Полоцк, Туров, где создавались епархии. Крещение Руси в целом затянулось на несколько столетий - в 1024 году Ярослав Мудрый подавил восстание волхвов во Владимиро‑Суздальской земле (аналогичное восстание повторилось в 1071 году; тогда же в Новгороде волхвы противостояли князю Глебу), Ростов был крещен только в конце XI века, а в Муроме сопротивление язычников новой вере продолжалось до XII века.

5) Юбилейное празднование

Процесс подготовки празднования 1000-летия Крещения Руси совпал с «перестройкой» и политикой «гласности» в Советском Союзе. Советское правительство проявило интерес к празднованиям: одним из знаковых событий стала передача в 1983 году во владение Московской Патриархии части строений бывшего Свято-Данилова монастыря, в котором была возрождена монашеская жизнь и создан духовно-административный центр. Кульминацией торжеств 12 июня 1988 года стало сослужение в Даниловом монастыре многочисленных православных иерархов со всего мира. Затем празднования переместились в Киев, где в последний день торжеств десятки тысяч участников стали свидетелями богослужения в Киево-Печерской Лавре, которое произошло впервые за почти тридцать лет. В дальнейшем в течение всего года по стране проходили мероприятия, приуроченные к памятной дате. Главным итогом торжеств стал мощный импульс к возрождению церковной жизни в СССР.

6) Россия и Скандинавия крестились примерно в одно и то же время

Официальная дата Крещения Руси - 988 год. Чуть раньше крестилась Дания, примерно в 60-х годах X века - это связано с близостью Священной германской империи и деятельностью династии Оттонов; существует знаменитый рунический камень из Еллинга, на котором конунг Харальд Синезубый говорит о том, что именно он сделал данов христианами. Вслед за Данией в 999 или 1000 году крестилась Исландия, причем это было результатом не насильственного обращения, а некоего консенсуса, решения на вече - в каком-то смысле страна проголосовала за христианство. После - Норвегия, и позже всех - Швеция, которая самими восточными скандинавами еще долго считалась языческой, почти варварской страной.

Любопытен процесс христианизации Руси и Скандинавии. По всей видимости, он шел через скандинавских воинов, купцов и путешественников, многие из которых отправлялись через Русь в Византию служить телохранителями византийских императоров или просто оставались в его войске. Там они нередко крестились (этого мог требовать, так сказать, контракт, поскольку император не желал, чтобы его охраняли язычники) и, возвращаясь, заносили «бациллы» христианства на Русь и на собственную родину. Не случайно в летописях говорится, что многие варяги были христианами еще до того, как Владимиру Святому вообще пришла в голову мысль жениться на византийской принцессе и принять крещение.

Впрочем, на христианство в Скандинавии значительное влияние оказывала англосаксонская церковь: именно англосаксы занимались обращением Норвегии, и первые клирики здесь были преимущественно из Англии. В какой мере эхо этого влияния доходило до Руси - большой вопрос. Изводы христианства на Руси и в Скандинавии были все же не вполне одинаковы, хотя особенных противоречий между ними не было, а сходства хватало. Например, Владимир Святой, приняв христианство, привез мощи папы римского Климента, культ которого на время укоренился на Руси. Культ Климента явно был и в Норвегии, где конунг Олав Трюггвасон и Олав Святой строят в его честь не одну церковь.

7) Крещение Полоцка

Согласно исландским сагам, крещение Полоцка произошло благодаря скандинавам. Некто Торвальд (имя явно языческое) Кодранссон по прозвищу Путешественник через Киев прибыл в Полоцк и, заручившись поддержкой тамошнего князя, остался в городе. Будучи христианином, Торвальд строит в Полоцке церковь и основывает монастырь. Предполагается, что умер Торвальд в Полоцке, был погребен у церкви Святого Иоанна Крестителя и долгое время почитался там как святой. Впрочем, решительно неясно, содержит ли это предание хоть какое-то историческое зерно.

8) Добрыня Никитич и Крещение Руси

Отношения русского эпоса с историческим процессом сложны и неоднозначны. Невозможно отделить одно от другого. Но и соотносить сюжеты былин с реальными историческими событиями было бы неверно. Былина выхватывает из истории только те фрагменты реальности, которые соответствуют ее эпической схеме. Это могут быть имена или отголоски реальных событий. Но этого недостаточно, чтобы говорить об историчности былины.

Существует сюжет о Добрыне и Змее, который довольно сильно выделяется среди остальных былинных сюжетов. После вполне обычного зачина начинается странное: сражаясь со Змеем, который напал на Добрыню в реке, герой находит на берегу шапку земли греческой и бросает ею в змея. Тот с воем убегает, обещает больше ничего не грабить, на Русь не летать и так далее. Если сопоставить имена и детали этой былины с историей Крещения Руси, вырисовывается очень интересная вещь. В былине упомянут Добрыня - так же в летописях зовут дядю князя Владимира, действительно крестившего Русь вместе со своим племянником. Есть река - деталь тоже немаловажная, так как крещение всегда происходит в воде. Есть змей - символическое воплощение языческого врага. И наконец, самая странная и непонятная деталь - шапка земли греческой, с помощью которой этот самый змей-язычник и оказывается побежден.

9) Болгарский историк Николай Тодоров так оценивал христианизацию Руси:

Византия побудила Русь принять христианство. В результате этого акта племена и народности восточных славян приобщились к средиземноморской цивилизации, которая известна под названием «Византийской цивилизации» и которая утвердилась в Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке в качестве синтеза античного и христианского наследия. Это обеспечило древнерусскому обществу доступ к плодам тысячелетнего развития философской мысли, социальных и естественных наук и т.п. Русь создала свои собственные институты в соответствии с моделью всего европейского сообщества от государства и до епископата, и от школы до суда.

10) Крещение помогло Владимиру преодолеть личное распутство

До крещения Владимир был совсем не святым. Великий хронист Титмар Мерзебаргский называл его «великим распутником». В христианстве он вел себя гораздо скромнее, вступив в брак всего дважды (и то, не одновременно). Как отмечает по этому поводу доктор исторических наук С. Алексеев:
«Христианство учит, что возможно покаяние в грехах и их прощение по милости Божьей. Не всем это известно, вероятно, но средневековым создателям летописей и житий Владимира известно было. Им, по всей видимости, трудно было представить, что женолюбие князя в языческой его жизни, с которым он боролся после принятия Христа, которое старался искупить покаянием и милосердием к ближним, станет для кого-то аргументом против его святости. Христиане считают, что святы не безгрешные, а победившие грех. А о том, как Владимир преодолевал себя благодаря новой вере, пишут не только русские летописцы, и душевное изменение князя не является благочестивым вымыслом».

Величайшим правителем Киевской Руси можно назвать князя Владимира Святославовича. Князь Владимир, интересные факты о жизни которого изучает каждый школьник, не только окрестил Русь, но прославился также своим реформаторским правлением и щедростью.

1. Точная дата рождения князя Владимира Святославича неизвестна. По разным данным, он появился на свет в период между 958 и 962 годами. Отцом его был князь киевский Святослав Игоревич, матерью, скорее всего, Малуша, ключница-рабыня княгини Ольги. По законам того времени сын рабыни-наложницы мог наследовать отцу-князю.

2. Великий князь Святослав распределил княжение в разных городах своих владений между сыновьями. Владимиру достался Новгород, Олегу - Овруч, а Ярополку - Киев. После гибели Святослава в 972 году между его сыновьями начался междоусобный конфликт, в результате которого Олег погиб, а Владимир бежал к варягам.

3. По законам того времени, Ярополк, погубивший Олега, считался братоубийцей, что давало Владимиру право на борьбу с ним за киевское княжение. Собрав войско наемников, Владимир Святославич в 980 году сначала возвращает себе Новгород, а затем захватывает Киев. Ярополк был убит во время переговоров наемниками брата.

4. Вопрос крещения Руси для Владимира являлся политическим. Киевский князь пытался развивать торговые связи с христианскими государствами, в первую очередь, с Византией, однако те крайне негативно относились к языческой Руси.

Первоначально Владимир предпринял несколько попыток реформирования языческого культа, приближая его к единобожию. Убедившись, что такие полумеры не дают эффекта, он решился креститься сам и крестить своих подданных.

Выбор византийской традиции объясняется тем, что к этому моменту из христианских государств у Руси были наиболее тесные отношения именно с Константинополем.

5. По наиболее распространенной версии, князь Владимир принял крещение в Крыму, в Корсуни (Херсонесе Таврическом), в 988 году, вместе со своей дружиной.

Принятие крещения было также условием женитьбы Владимира на сестре византийских императоров Василия II и Константина VIII Анне. По возвращении в Киев Владимир повелел опрокинуть языческие идолы, а подданных крестить в массовом порядке.

6. При крещении в Корсуни князь Владимир был наречен Василием, в честь правящего византийского императора Василия II, согласно практике политических крещений того времени. Также в истории он известен под народным прозвищем Владимир Красное Солнышко, а также под официальным церковным наименованием равноапостольный князь Владимир Святой.

7. До своего крещения Владимир Святославич отличался неуемной тягой к женскому полу. Он одновременно состоял в нескольких языческих браках, а также имел несколько наложниц, одной из которых являлась вдова его брата Ярополка.

Всего от шести или семи различных женщин у Владимира было 13 сыновей и не менее 10 дочерей. При этом сыновей от христианской жены Анны у киевского князя не было. Есть предположение, что в этом браке родилась дочь, но достоверного подтверждения этому нет.

8. Князь Владимир Святославич, как и его предшественники, провел множество военных походов. Однако он одновременно вел и активную политическую работу. Помимо договора с императором Византии Василием II были заключены соглашения с королем Венгрии Стефаном II, королем Польши Болеславом I Храбрым, королем Чехии Болеславом II и папой римским Сильвестром II.

9. При Владимире Святославиче на Руси началась чеканка золотых и серебряных монет - «златников» и «сребреников». Образцами для них послужили византийские монеты того времени. На большинстве монет Владимира изображён князь, сидящий на престоле, и размещена надпись: «Владимѣръ на столѣ» (Владимир на престоле).

На некоторых вариантах «сребреников» указано имя святого Василия, в честь которого Владимир был назван в крещении. Благодаря монетам сохранилось символическое прижизненное изображение князя Владимира как человека с небольшой бородой и длинными усами.

10. Первая каменная церковь Древней Руси - Десятинная церковь - была построена по приказу князя Владимира в 989-996 годах. Князь, правивший в то время, выделил на поддержание церкви десятую часть своих доходов - десятину, откуда и пошло её название.

В этой церкви был похоронен и сам Владимир, и его христианская жена Анна. Судьба Десятинной церкви оказалась трагичной. Она неоднократно подвергалась разграблению во время княжеских междоусобиц, а в 1240 году была полностью разрушена войсками хана Батыя, захватившими Киев.

О начальном периоде «крещения Руси» известно очень мало. Сведения, сообщаемые летописями и другими литературными памятниками, не только скудны, но и противоречивы. Глухо упоминают об этом событии византийские, арабские и армянские источники.

«Повесть временных лет» утверждает, что сам Владимир крестился в захваченной им Корсуни [древнерусское название античного города Херсонеса, развалины которого находятся не окраине современного Севастополя]. Но из труда монаха Иакова «Память и похвала Владимиру» мы узнаем о том, что Корсунь была взята Владимиром лишь на третий год после крещения, и поэтому многие историки и некоторые церковные авторы сомневались в достоверности корсуньской версии начала христианизации Древней Руси . Однако и сторонники и противники данной версии сходятся на том, что реальным началом «крещения Руси» следует считать не корсуньское событие, то есть крещение самого князя, а обращение в новую веру киевлян, предпринятое Владимиром уже после возвращения Корсуни византийцам.

Нет в древнерусских источниках и достаточно детализированного описания самого процесса принятия христианства киевлянами. «Повесть временных лет» сообщает об этом предельно кратко.

Возвратив Корсунь византийцам, Владимир вернулся в Киев. «И когда пришёл, повелел опрокинуть идолы – одних порубить, а других сжечь Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью, и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами... Вчера ещё был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли ещё они святого крещения. И, притащив, кинули его в Днепр... Затем послал Владимир по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, – да будет мне враг». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы это князь наш и бояре».

Еще лаконичнее описал крещение киевлян митрополит Иларион, автор «Слова о законе и благодати».

Крестившись сам, Владимир «заповеда по всей земли своей креститися и всем быти крестьяном, малыйм и великийм, рабом и свободным, юным и старым, богатым и убогим; и не бысть ни единого же противящася благочестному его повелению, да ещё кто не любовию, но страхом повелевшего крещахуся, понеже бе благоверие его с властию сопряжено».

Из этих повествований, сообщающих о далеко не однозначном отношении киевлян к религиозной реформе своего князя, современные церковные авторы вырывают лишь фразы о том, что «с радостью пошли люди», «не бысть ни единого же противящася», и утверждают, будто крещение жителей Киева прошло при всеобщем ликовании. Наши предки «со слезами радости принимали крещение» («Журнал Московской патриархии». Далее – ЖМП, 1947, № 8, стр. 12). «Все шли по зову своего вождя, ибо верили ему» (ЖМП, 1954, № 7, стр. 11). «Русский народ с радостью принимал христианство» («50-летие восстановления патриаршества». Специальный выпуск ЖМП, 1967, стр. 31). «Новая религия сразу же была воспринята» («Православний вiсник». Далее – ПВ, 1972, № 2, стр. 22) и т. д.

Но при внимательном чтении приведенных выше древнерусских текстов картина начала «крещения Руси» предстает перед нами совсем не такой идиллической, какой она изображается на страницах современных изданий русской православной церкви. Как ни идеализирован в этих текстах процесс обращения в новую веру, авторы их вынуждены были признать, что крещение жителей Киева не обошлось без угроз и принуждения со стороны властей. Не желавшим креститься заявляли, что их будут рассматривать как противников князя («Если не придёт кто завтра на реку... да будет мне враг»), а значит, какая-то часть киевлян оказалась в водах днепровских отнюдь не по доброй воле – «не любовию, но страхом».

Даже и некоторые церковные историки не отрицали принудительного характера крещения. «Не все, принявшие тогда у нас святую веру, приняли её по любви, – писал, например, архиепископ Макарий (Булгаков), – некоторые – только по страху к повелевшему... не все крестились охотно, некоторые – неохотно». «Не желавших креститься, – признавал Е. Е. Голубинский, – было весьма много как в Киеве, так и вообще во всей Руси». Такого же мнения на этот счет был и архиепископ Филарет (Гумилевский).

Потребность в новой религии, как уже было отмечено, ощущали лишь социальные верхи Руси. Владимиру и его ближайшему окружению она была нужна для укрепления великокняжеской власти. Сословие феодалов искало в ней оправдание своего привилегированного положения в древнерусском обществе и идеологическую узду для челяди и смердов. Купцам христианизация Руси сулила расширение торговых связей с другими странами. Все вместе они получали возможность с помощью новой веры насаждать в массах покорность, примирять угнетенных с тяготами подневольной жизни и тем самым удерживать народ от протеста.

В ином положении находились социальные низы. Ни смерды-крестьяне, ни ремесленники, ни челядь (бесправные холопы-рабы) не получали от вводимого христианства, давно переставшего быть религией обездоленных, ничего такого, что отвечало бы их устремлениям и надеждам.

Не приспособленная к условиям жизни приднепровских славян и потому не находившая отклика в их душах идеология Византийской империи воспринималась народными массами Киевской Руси как нечто глубоко чуждое. Поэтому они принимали новую религию неохотно, уступая не столько уговорам, сколько угрозам и принуждению.

«Всякое правдоподобие требует предполагать, – отмечал Е. Е. Голубинский, – что было некоторое, а может быть и немалое, количество таких, которые остались глухи к проповеди и в глазах которых князь и бояре были отступниками от староотеческой веры. Одни из таких людей могли быть заставлены повиноваться угрозами или даже прямо силой, а другие, вероятно, не были заставлены никакими средствами или искали спасения в бегстве или сделались, так сказать, языческими мучениками».

Крещение киевлян явилось всего лишь началом процесса христианизации древнерусского государства. Новую религию, ставшую государственной, надо было распространить по городам и деревням Руси. И хотя привезенным из Византии священнослужителям повсеместно и самым решительным образом содействовали княжеские власти, достичь поставленной цели оказалось не так-то просто. Согласно летописным свидетельствам и житийным текстам, насаждение христианства редко где обходилось без сопротивления народных масс, без насилия и принуждения. Вот лишь несколько фактов.

Вторым по величине и значению городом Киевской Руси во время княжения . Причём наиболее резко, явно и открыто демонстрировал такое отношение простой люд. Когда началась процедура принятия христианской веры, воинам княжеской дружины пришлось силой загонять упорствовавших новгородцев в реку.

С большим трудом удалось миссионерам приобщить к новой вере жителей Ростова. Первые два епископа – Федор и Иларион (XI в.) ничего не могли поделать с «язычниками» и убрались из города. Против третьего – Леонтия – Ростов взбунтовался. Лишь четвертый епископ – Исайя смог добиться некоторого успеха, да и то не в самом Ростове, а в окрестных землях. Но и ему не удалось заставить всех ростовчан принять новую веру.

Такие же трудности возникли при христианизации населения Мурома. К новой вере не смогли приобщить муромцев ни сын киевского князя Владимира – Глеб, ни его преемник.

Случалось, что население устраивало самосуд над особо ревностными миссионерами. Так поступили, например, вятичи, убившие монаха Кукшу, который в середине ХII века прибыл в их края из Киево-Печёрского монастыря.

Историческая реальность заставила считаться с собою и церковных литераторов, выступавших в дореволюционное время на страницах многочисленных церковных периодических изданий.

«Язычество, – читаем, например, в статье «Политическая и общественная деятельность высших представителей русской церкви (X–XV вв.)» в журнале «Звонарь» (1907, № 8, стр. 32), – было еще сильно, оно не отжило ещё своего времени у нас на Руси, оно сопротивлялось введению христианства; поэтому правительство принимает насильственные меры в деле распространения христианства, прибегает к огню и мечу с целью внедрения евангельского учения в сердца язычников. И служители Христа не вооружаются против таких средств; напротив, они их оправдывают и на трупах воздвигают крест Христов».

Что же касается современных православных богословов и проповедников, то они либо замалчивают эти факты, либо выступают с заявлениями, явно им противоречащими. «Привлечение язычников и инаковерующих в Киевской Руси к церкви Христовой совершалось не путем насилия, а силой убеждения, при содействии благодати божией, живой и чудесной» (ЖМП, 1982, № 5, стр. 50).

В статьях и проповедях современных православных богословов фальсифицируется не только характер христианизации населения Киевской Руси, но и темпы этого процесса, его сроки. Лишь очень немногие из нынешних поборников русского православия признают (да и то как бы мимоходом), что «распространение христианства на Руси было длительным процессом» (ЖМП, 1981, № 3, стр. 48). Обычно же на страницах изданий Московской патриархии мы встречаем утверждения, будто «крещение Руси» прошло не только гладко, мирно, бесконфликтно, но и быстро, прямо-таки стремительно. «Конец X и первая половина XI века, – писал Н. Волнянский, – период триумфального шествия христианства по Русской земле, вплоть до её глубин и ладожско-ростово-суздальских дебрей» (ЖМП, 1945, № 9, стр. 59).

Другие богословы и церковные историки так чётко временные границы предпочитают не обозначать, но тем не менее тоже пишут о сжатых сроках. Вот наиболее типичные заявления такого рода за последние годы. «Христианство быстро было воспринято русскими племенами». «Из Киева... христианство быстро распространилось по всей нашей стране» (ЖМП, 1978, NB12, стр. 53). «В период княжения Владимира после крещения, несомненно, христианство было занесено во все концы земли Русской» (ЖМП, 1982, № 5, стр. 51).

У всех этих и им подобных высказываний все та же подоплёка – стремление придать процессу христианизации Руси видимость провиденциального явления. Идеологи русской церкви полагают, что скорость протекания данного процесса имеет принципиальное значение. Если признать, что обращение Руси в христианство длилось века, рассуждают они, то его воспримут как плод человеческих усилий. А если читателей и слушателей уверить, будто христианизация древнерусского общества завершилась за несколько десятков лет, то этот процесс предстанет в их сознании как явление «промыслительного» характера, осуществленное под воздействием «благодати божьей».

Обратимся к тому материалу, который содержится в современном курсе церковной истории, в некоторых изданиях Московской патриархии, а также в дореволюционной богословской печати.

Как свидетельствуют древнерусские источники , во времена Владимира Святославича (а умер он через 27 лет после крещения киевлян) была христианизирована – да и то в значительной мере формально – лишь малая часть Руси. Приобщили к новой религии киевлян, принудили принять христианство какую-то часть новгородцев, соорудили христианские храмы в Чернигове, Владимире-Волынском, Белгороде, Переяславле, Турове, Полоцке и нескольких других городах. Остальную территорию Киевской Руси реформаторская деятельность князя Владимира не затронула даже поверхностно.

Но и в городах, где прошло массовое крещение, христианами пусть не убежденными, но даже номинальными стали далеко не все жители. Одни приняли новую веру лишь для того, чтобы избежать неприятностей, другие принять приняли, но не усвоили, а третьи вообще не принимали: ударились в бега или затаились.

Не только при Владимире, но и при его сыне и преемнике Ярославе, который княжил с 1019 по 1054 год, христианство ещё не утвердилось повсеместно. Ставленник Ярослава митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати» сетовал, что русские христиане составляют «малое стадо». Летописец отмечает, что лишь при Ярославе, то есть три десятилетия спустя после «крещения Руси», вера христианская начала «плодитися и расширяти».

Иначе говоря, даже в центре Киевской Руси новая религия завоевывала свои позиции крайне медленно. Что же говорить о периферии. Куда сложнее, чем в Киеве, обстояли дела с христианизацией Новгорода. Вопреки утверждениям современных церковных авторов, будто «христианская культура шире и глубже, чем в других центрах Древней Руси, проникла здесь в массы населения» («Православный церковный календарь», 1983 г., стр. 2), христианство долго не могло утвердиться в этом городе. Новая религия не проникла «в массы населения» на здешней земле не только в X, но и в XI веке. Летопись сообщает, что когда в 1071 году в Новгороде появился «волхв» – жрец языческого культа, который «хулил веру христианскую», он нашел поддержку у значительной части горожан: «многих обманул, чуть не весь город». Ему противостоял епископ, которого сторонники волхва «собирались убить». Лишь князь Глеб и его дружина сохранили верность христианству и поддержали епископа, а «люди все пошли и стали за волхвом». «Такое отношение народа к епископу и волхву, – отмечал Е. Е. Голубинский, – показывает, что он (народ. – Н. Г.) был еще настоящий полуязычник с перевесом сочувствий на сторону язычества и что последнее у него ещё вовсе не начало растворяться в христианстве».

Неизвестно, к чему привело бы это столкновение, если бы не коварство князя-христианина. Спрятав под плащ боевой топор, Глеб пошел к волхву якобы для спора. Князь задал волхву провокационный вопрос: «Знаешь ли, что утром случится и что до вечера?» «Знаю наперед всё», – отвечал ничего не подозревавший волхв. «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» «Чудеса великие совершу», – был ответ. «Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и тот пал замертво, и люди разошлись».

Есть все основания утверждать, что и в конце XI века христианизация Новгорода ещё не была завершена. Церковный автор пространной и основательной статьи «Положение новгородских владык от крещения Новгорода (991–92) и до подчинения его Москве (1478)» так охарактеризовал новгородцев исследуемого им периода: «Официально они числились христианами, но в частном домашнем быту оставались прежними язычниками... Холодно относились к новой вере, мало интересовались делами церкви и индифферентно смотрели на её предстоятеля-епископа». Лишь в XII–XIII веках «новгородцы сроднились с христианством» («Вера и разум», 1913, № 1, стр. 55–57).

Если в самом Новгороде потребовалось так много времени для насаждения христианства, то в его обширнейших владениях этот процесс растянулся на несколько столетий. «Чудь Водской пятины [Пятины новгородские – территориально-административные районы, на которые делилась Новгородская земля с конца XV по начало XVIII в. По пятинам вёлся учёт неселения, проводилась раскладка податей и повинностей] в Новгородской области, – писал Е. Е. Голубинский, – крещённая, может быть, ещё в период домонгольский и едва ли позднее XIII века, оставалась двоеверною до половины XVI века».

О том, когда и как обращали в христианскую веру жителей чудского, ижорского, ореховского и других уездов Новгородской земли, красноречиво рассказал архиепископ Макарий (Булгаков) в «Истории русской церкви». Узнав о том, что жители, формально считаясь христианами, фактически «не переставали держаться грубых языческих суеверий», новгородский архиепископ прибегнул к типичным для миссионеров решительным мерам. В 1534 году он повелел «по всем чудским и ижорским местам, в сёлах, деревнях и лесах разорять и истреблять огнем языческие мольбища, священные деревья и камни, а население кропить святой водой и «вразумлять». Тех же, которые «останутся упорными и непослушными», надлежало «брать и препровождать в Новгород на суд владыки и гражданской власти».

За пределами Киевской Руси новая религия распространялась ещё медленнее. Этот факт, признаваемый большинством дореволюционных историков церкви, дружно отрицают современные православные богословы и церковные проповедники.

Вот основные хронологические рамки христианизации народов Руси, начатой при князе Владимире.

Лишь в XII веке началось обращение в христианство славянского племени вятичей – тех самых, которые умертвили миссионера Кукшу. Все сведения о вятичах, писал Е. Е. Голубинский, заставляют предполагать, что христианство «распространялось между ними весьма медленно и окончательно водворилось весьма нескоро».

Примерно в то же время и с теми же трудностями христианство стало проникать в Вологодскую землю, на берега Северной Двины и Камы.

Только во второй половине XIII века началась христианизация чуди заволжской, а в XIII–XIV веках подверглись крещению карелы и прочее население Олонецкого края.

К середине XIV века относится начало деятельности христианских миссионеров среди лопарей (саами), проживавших по берегам Онежского озера.

Ещё позднее стали приобщаться к христианству коренные жители Пермской земли – зыряне.

Язычество и в XV веке продолжало удерживать свои позиции на Пермской земле.

Только в XV веке крестили большинство лопарей, кочевавших по побережью Ледовитого океана.

С XVI века начали обращать в христианство народы Поволжья. О том, как крестили татар бывшего Казанского ханства, рассказал в своем курсе истории церкви профессор-протоиерей А. В. Горский: «После мятежнических волнений, усмирению которых содействовали сами новообращённые, наступило время, более благоприятное для распространения христианства. Некрещёным татарам воспрещено было оставаться в Казани – городе, посвящённом имени бога христианского, им отведена была особая слобода, и они не имели здесь мечетей» (ЖМП, 1976, № 4, стр. 70).

В XVIII веке и вплоть до начала XX века крестили калмыков, народности Сибири и Камчатки.

Будучи не в состоянии отрицать факты сопротивления крещению, современные церковные авторы утверждают, будто противодействие оказывали социально реакционные силы. «Миссионеры всюду встречались со многими противлениями и препятствиями как со стороны языческих жрецов и вещих стариц, так и со стороны тех, кому выгоднее было использовать труд темного люда, чем иметь дело с просвещенным христианином, которому внушили, что богатые и бедные одинаковы пред богом, а в земной жизни должны видеть друг в друге своего брата» (ЖМП, 1982, № 5, стр. 52).

На самом же деле не древние верования , сложившиеся в доклассовом обществе, оправдывали социальное неравенство, а оправдывало его христианство – религия классового строя. Поэтому противились введению христианства не те, кто «использовал труд темного люда» (им новая религия была на руку), а широкие народные массы, для которых смена религии означала ухудшение их положения.

Таким образом, ни один богословский тезис, касающийся начального этапа христианизации древнерусского общества, не выдерживает сопоставления с фактами отечественной истории.

Введение христианства в качестве государственной религии Киевской Руси отвечало классовым интересам социальных верхов древнерусского общества. Народным массам христианская религия несла новые беды, что и породило широкую оппозицию крещению со стороны киевлян, новгородцев, жителей других городов и сел. Наших предков обращали в новую веру не мирно и благостно, как утверждают современные православные богословы и церковные проповедники, а с применением силы, посредством принуждения.

Процесс насаждения новой веры, вопреки утверждениям церковных идеологов, занял не десятилетия, а столетия, а кое-где затянулся до начала XX века.

О начальной фазе «крещения Руси» сохранилось очень мало сведений. Скупы на информацию летописи и другие древнерусские литературные памятники; к тому же содержащиеся в них данные противоречивы. Глухо упоминают об этом событии византийские, арабские и армянские источники.

«Повесть временных лет» утверждает, что сам Владимир крестился в захваченной им Корсуни. А в труде монаха Иакова «Память и похвала Владимиру» говорится, что город Корсунь был взят Владимиром на третий год после крещения. На этом основании многие исследователи и некоторые церковные историки считали корсунскую версию начала христианизации Древней Руси недостоверной. Однако и сторонники и противники этой версии сходятся на том, что реальным началом «крещения Руси» следует считать не корсуньское событие, то есть крещение самого князя, а обращение в новую веру киевлян, предпринятое Владимиром уже после взятая Корсуни и возвращения этого города византийцам.

Редко кто из современных православных богословов упоминает о наличии противоречивых объяснений начала «крещения Руси», а проповедники вообще обходят эту щекотливую тему. Чаще всего излагается корсун-ская версия, причем преподносят ее своим слушателям и читателям как единственную и абсолютно достоверную. Между тем такой крупный и авторитетный церковный историк, как профессор Е. Е. Голубинский, решительно отвергал ее (см.: т. I, ч. I, с. 127).

Не содержат древнерусские источника и сколько-нибудь детализированного описания самого процесса принятия христианства киевлянами. «Повесть временных лет» сообщает об этом моменте «крещения Руси» предельно кратко: отдав Корсунь византийцам, Владимир «вернулся в Киев. И когда пришел, повелел опрокинуть идолы, - одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву извозу к Ручью, и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами… Вчера еще был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли еще они святого крещения. И, притащив, кинули его в Днепр… Затем послал Владимир по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на реку - будь то богатый или бедный, или нищий, или раб - да будет мне враг». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы это князь наш и бояре». На следующий же день вышел Владимир с попами ца-рицыными и корсунскими на Днепр и сошлось там людей без числа. Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте. И была видна радость на небе и на земле по поводу стольких спасаемых душ» (с. 279 - 280).

Еще лаконичнее описал крещение киевлян автор «Слова о законе и благодати» митрополит Иларион: крестившись сам, Владимир «заповеда по всей земли своей креститися… и все быти крестьянам, малыим и великиим, рабом и свободным, юным и старым, богатым и убогим; и не бысть ни одного же противящася благочестному его повелению, да аще кто и не любовию, но страхом повелевшего крещахуся, понеже бе благоверие его с властию сопряжено» (цит. по кн.: Замалеев А. Ф., Зоц В. А. Мыслители Киевской Руси. Киев, 1981, с. 128 - 129),

«Крещение Руси». Виктор Васнецов, 1890.

Из этих повествований, сообщающих о далеко не однозначном отношении киевлян к намерениям и действиям своего князя, современные церковные авторы вырывают лишь фразы о том, что «с радостью пошли люди», «не бысть ни единого же противящася», и заявляют, будто крещение жителей Киева прошло при всеобщем ликовании, не вызвав ни у кого не только противодействия, но и неудовольствия. Наши предки «со слезами радости принимали крещение» (ЖМП, 1947, № 8, с. 12); «Все шли по зову своего вождя, ибо верили ему» (ЖМП, 1954, № 7, с. 11); «Русский народ с радостью принимал христианство» (50-летие восстановления патриаршества, с. 31); «Новая религия сразу же была воспринята» (ПВ, 1972, № 2, с. 22); крещение проводили, «применяя меры терпеливого убеждения» (ПВ, 1974, X» 7, с. 26), - вот типичные высказывания на эту тему, которые можно встретить на страницах официальных изданий Московской патриархии.

Утверждения такого рода явно расходятся с исторической правдой и тем не менее они повторяются нынешними поборниками русского православия из года в год, а в преддверии тысячелетия крещения киевлян особенно часто. Идеологов русской православной церкви заботит в данном случае не верность исторической правде, а необходимость отстоять очень важный для них тезис о богооткровенности христианства и промыслительности процесса утверждения данной религии на Руси. Отсюда их заведомая тенденциозность в освещении начального момента христианизации древнерусского общества. Им надо во что бы то ни стало представить христианство как социально нейтральную идеологию, якобы одинаково приемлемую для всех сословий и групп Древней Руси, а утверждение этой религии в нашей стране - как чисто мистическую акцию общечеловеческого характера, в осуществлении которой будто были заинтересованы в равной мере и княжеско-боярская верхушка и широкие народные массы.

Между тем стоит лишь повнимательнее вчитаться в приведенные выше древнерусские тексты, и картина начала «крещения Руси» окажется совсем не такой идиллической, какой изображают ее на страницах современных изданий русской православной церкви. Как ни идеализировали авторы этих текстов процесс обращения в новую веру киевлян, они все же вынуждены были признать, что крещение жителей Киева не обошлось без угроз и принуждения со стороны княжеской власти. Нежелавшим креститься прямо заявляли, что их будут рассматривать как противников князя («если не придет кто завтра на реку… да будет мне враг»), а поэтому какая-то часть киевлян оказалась в водах днепровских отнюдь не по доброй воле - «не любовию, но страхом».

Вот почему не только ученые, но и некоторые церковные авторы не отрицали в прошлом принудительного характера крещения жителей столицы Киевского государства. На насильственность приобщения к новой вере киевлян указывали в своих трудах многие историки церкви . Так, например, архиепископ Макарий (Булгаков) писал: «Не все, принявшие тогда у нас святую веру, приняли ее по любви, некоторые - только по страху к повелевшему; не все крестились охотно, некоторые - неохотно» (т. I, с. 27). «Нежелавших креститься, - признавал Е. Е. Голубинский, - было весьма много как в Киеве, так и вообще во всей Руси» (т. I, ч. I, с. 175). Такого же мнения на этот счет и архиепископ Филарет (Гумилевский) (см.: История русской церкви, с. 31),

Открыто признавался насильственный характер приобщения к христианству жителей Киева и на страницах дореволюционной церковной периодики - в статьях, посвященных князю Владимиру и его деятельности по «крещению Руси». В частности, священник М. Морев писал, комментируя рассказ летописца о крещении киевлян: «Многие не желали креститься: одни по нерешительности, в которой прежде долго находился и сам князь Владимир, другие по упорству; но последние не желали слушать и проповеди… Ожесточенные приверженцы старой веры бежали в степи и леса» (Приходская жизнь, 1911, № 12, с. 719). В таком же духе пересказал летописное повествование архимандрит Макарий. Констатировав, что многие жители Киева «явились на реку из страха перед князем» , он далее отметил: «Крестились одновременно очень много киевлян. Но нашлись и такие, которые не хотели слушать ни проповедей духовенства, ни приказания князя: они бежали из Киева в степи и леса» (Православный благовестник, 1914, № 2, с. 35 - 36).

Иначе и не могло быть. Как уже отмечалось, потребность в новой религии первоначально ощущали лишь социальные верхи Киевской Руси . Владимиру и его ближайшему окружению она была нужна для укрепления великокняжеской власти. Формировавшееся сословие феодалов искало в ней оправдание своего привилегированного положения в древнерусском обществе и идеологическую узду для челяди и смердов. Купцам христианизация Руси сулила расширение и укрепление торговых связей с христианскими странами. Все они получали возможность с помощью новой веры насаждать в массах дух покорности, примирять угнетенных с тяготами подневольной жизни и тем самым удерживать народные массы от активных форм социального протеста. Ради таких перспектив можно было изменить многовековой традиции, порвать с языческим прошлым, отказаться от привычных форм духовной жизни.

В ином положении находились социальные низы древнего Киева. Ни смерды-крестьяне, ни ремесленники, ни бесправные холопы-рабы не получали от вводимого христианства, давно переставшего быть религией обездоленных, ничего такого, что отвечало бы их социальным потребностям . Не адаптированная к условиям жизни приднепровских славян и потому не находившая отклика в их душах, государственная идеология Византийской империи воспринималась народными массами Киевской Руси как что-то глубоко чуждое им, принудительно навязываемое ради прихоти власть имущих. Поэтому они принимали новую религию неохотно, по принуждению, уступая не столько уговорам, сколько угрозам. Были среди киевлян и такие, кто протестовал против крещения простейшим и доступным им способом - убегал из Киева, надеясь в степной и лесной глуши сохранить прежнюю веру, близкую им, привычную и понятную.

Вот как описывал возможное поведение киевлян Е. Е. Голубинский «Всякое правдоподобие требует предполагать, что было некоторое, а может быть и немалое, количество таких, которые остались глухи к проповеди и в глазах которых князь и бояре были отступниками от староотеческой веры. Одни из таких людей могли быть заставлены повиноваться угрозами или даже прямо силой, а другие, вероятно, не были заставлены никакими средствами и или искали спасения в бегстве или сделались, так сказать, языческими мучениками» (т. I, ч. I, с. 168 - 169).

И поступали так не одни жители древнего Киева.

Как неоднократно отмечалось, крещение киевлян явилось всего лишь началом процесса христианизации Древнерусского государства. Новую веру, ставшую госу-дарствеинай религией, надо было распространить по городам и селам Киевской Руси. И хотя крещением повсеместно занимались не только привезенные из Византии священнослужители, но и княжеские власти, выполнить поставленную задачу оказалось не так-то просто.

Судя по летописным свидетельствам и житийным материалам, редко где насаждение христианства обходилось без насилия и принуждения с одной стороны и сопротивления - с другой . Вот лишь несколько фактов.

Вторым до величине и значению городом Киевской Руси в период княжения Владимира Святославича был Новгород. Поэтому вслед за киевлянами предстояло креститься и новгородцам. Для этой цели в Новгород в 991 году был направлен епископ Иоаким Корсунянин, которого сопровождал новгородский воевода Добрыня.(дядя Владимира по матери) - тот самый, который за десять лет до этого устанавливал кумира над Волховом по повелению киевского князя. В помощь им была придана киевская дружина во главе с тысяцким 1 князя Владимира Путятой.

1 Тысяцкий - должностное лицо, которого избирало вече; во времена военных действий командовал народным ополчением («тысячей»).

Узнав о цели, прибытия Добрыни с епископом, новгородцы порешили на вече не пускать в город этих миссионеров и не принимать новой религии . Понимая, что киевские дружинники прибыли с Добрыней не на прогулку, жители Новгорода взялись за оружие. Их действия направлял тысяцкий Угоняй и языческий жрец Богомил Соловей. Центром сопротивления, стала Софийская сторома. Чтобы крестители не перебрались на нее с Торговой стороны, где они принудительно привели к новой вере несколько сот новгородцев, был разметан мост через Волхов. Путята с помощью военной хитрости проник со своим отрядом в центр Софийской стороны и захватил самого Угоняя и его соратников. Но восставшие новгородцы продолжали сопротивляться. Лишь после того, как тайком переправившийся через реку отряд Добрыни поджег дома участников восстания, сопротивление противников христианизации Новгородской земли было подавлено.

Конечно, восставшие новгородцы руководствовались в своих действиях не толькоо религиозными мотивами, но и политическими соображениями - нежеланием попасть в полную зависимость от киевского князя. Именно последним обстоятельством объясняется участие в восстании многих представителей новгородской знати. И тем не менее непринятие новой веры было налицо, причем наиболее резко и открыто демонстрировал это непринятие простой новгородский люд, которому насаждавшееся христианство не несло ничего xopoшего.

Когда по приказу Добрыни языческие идолы были повержены (деревянные предали огню, а каменные утопили в Волхове) и началась процедура принятия христианской веры, желающих креститься оказалось не так уж много. Воинам, княжеской дружины пришлось перейти от уговоров к прямому принуждению и силой загонять упорствовавших новгородцев в реку.

Вся эта процедура принудительного обращения Новгорода в христианство дала новгородцам основание заявить, что их «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем» .

Немало драматических ситуаций, свидетельствовавших о непринятии христианства значительной частью горожан в селян Древней Руси и о насилъственном обращении ослушников в новую веру, складывалось и в других местах.

В частности, с большим трудом удалось христианским миссионерам приобщить к новой вере жителей древнего Ростова. Первые два епископа Федор и Иларион (XI в.) ничего не могли поделать с ростовчанами-язычниками и сами отказались от своего пребывания в этом городе: «избегоша, не терпяще неверия и многая досаждения от людей» . Против третьего епископа Леонтия город взбунтовался: над «владыкой» нависла реальная угроза не только изгнания, но и насильственной смерти. Лишь четвертый епископ Исайя смог добиться некоторого успеха, да и то не в самом Ростове, а в Ростовской земле. Но и ему не удалось заставить всех ростовчан отказаться от язычества и окончательно перейти в христианство.

Такие же трудности возникли при христианизации населения древнего Мурома: не смогли приобщить му-ромцев к новой вере ни сын киевского князя Владимира Глеб, ни его преемник.

Иногда местное население устраивало самосуд над некоторыми миссионерами, проявлявшими излишнюю ревность при насаждении христианства . Именно так поступили, например, вятичи, убившие монаха-миссионера Кукшу, который в середине XII века прибыл на Вятскую землю из Киево-Печерского монастыря.

Об обстоятельствах приобщения к христианству жителей других городов и местностей Древней Руси сведений не сохранилось. Но вряд ли там крещение проходило иначе, чем в упомянутых выше городах.

Все это, вместе взятое, дало основание историкам (в том числе и церковным) говорить о том, что введение христианства на Руси при князе Владимире и его преемниках не было мирным и спокойным процессом , что новую веру насаждали с применением насилия, вызывавшего противодействие различных групп местного населения и прежде всего простого люда. Русь, писал Е. Е. Голубинский, «крещена была не только проповедью, но и принуждением» (т. I, ч. I, с. 199). Полемизируя с теми, кто утверждал, будто наши предки приняли крещение «без борьбы и насилий», Е. Е. Голубинский писал: «Совершенная покорность русских в деле перемены веры воле князя и так называемое мирное распространение христианства на Руси есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов, хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму. Нет сомнения, что введение новой веры сопровождалось немалым волнением в народе, что были открытые сопротивления и бунты» (там же, с. 175 - 176).

Столь же категоричны в своих высказываниях на эту тему и авторы многих статей, публиковавшихся в дореволюционное время на страницах церковной периодики. «Язычество, - говорилось в статье «Политическая и общественная деятельность высших представителей русской церкви (X - XV вв.)», - было еще сильно, оно не отжило еще своего времени у нас на Руси, оно сопротивлялось введению христианства; поэтому правительство принимает насильственные меры в деле распространения христианства, прибегает к огню и мечу с целью внедрения евангельского учения в сердца язычников. И служители Христа не вооружаются против таких средств; напротив, они их оправдывают и на трупах воздвигают крест Христов » (Звонарь, 1907, № 8, с. 32).

Все эти факты и высказывания, нелестно характеризующие светских и церковных «крестителей» Киевской Руси, хорошо известны богословско-церковным кругам Московской патриархии. И тем не менее современные богословы и проповедники либо замалчивают их, либо выступают с заявлениями прямо противоположного содержания - уверяют своих читателей и слушателей, будто введению христианства никто не противодействовал и осуществлялась эта акция в атмосфере всеобщей поддержки. «Привлечение язычников и инаковерующих в Киевской Руси к церкви Христовой, - утверждает митрополит Антоний (Мельников), ничем не аргументируя свое утверждение, - совершалось не путем насилия, а силой убеждения, при содействии благодати божией, живой и чудесной » (ЖМП, 1982, № 5, с. 50).

Показательно в этом отношении освещение современной церковной печатью обстоятельств крещения новгородцев. В предисловии к «Православному церковному календарю на 1983 год» , посвященном церковной истории Новгорода и Пскова, приобщение новгородцев к христианству преподнесено как мирная идиллия: «Жители Новгорода приняли крещение в 988 году (?) от святого Иоакима Корсунянина… который стал первым новгородским епископом» (с. 2). И ни слова о том, как это крещение проходило и какова была реакция новгородцев на появление в городе Иоакима.

Утверждения такого рода рассчитаны на людей, ничего не знающих о прошлом своего народа - в том числе и о том, что крестили наших предков принудительно и делали это в интересах господствующих сословий формировавшегося феодального общества.

Процесс, растянувшийся на века

В современных богословских статьях и церковных проповедях искажается не только характер крещения населения Киевской Руси, но и темпы этого процесса, сроки его протекания.

Лишь очень немногие из нынешних поборников русского православия признают (да и то как бы мимоходом, не акцентируя внимания на данном вопросе), что «распространение христианства на Руси было длительным процессом» (ЖМП, 1981, № 3, с. 48). Обычно же на страницах официальных изданий Московской патриархии утверждается без какой бы то ни было аргументации, будто «крещение Руси» прошло не только гладко, мирно, бесконфликтно, но и быстро, прямо-таки стремительно - в считанные годы и десятилетия. «Конец Х и первая половина XI века, - писал Н. Волнянский, - период триумфального шествия христианства по Русской земле вплоть до ее глубин и ладожско-ростово-суздальских дебрей» (ЖМП, 1945, № 9, с. 59).

Другие современные богословы и церковные историки таких точных дат не указывают, но тем не менее заявляют о сжатых сроках христианизации Древней Руси. Вот наиболее типичные заявления такого рода, сделанные в последние годы на страницах церковной печати: «Христианство быстро было воспринято русскими племенами» (Московский патриархат. 1917 - 1977, с. 2); «Из Киева… христианство быстро распространилось по всей нашей стране» (ЖМП, 1978, № 12, с. 53); «В период княжения Владимира после крещения, несомненно, христианство было занесено во все концы земли Русской» (ЖМП, 1982, № 5, с. 51).

У всех этих и им подобных высказываний все та же подоплека - стремление мистифицировать процесс христианизации славянских народов нашей страны, придав ему видимость провиденциального явления . Идеологи русской церкви полагают, что скорость протекания данного процесса имеет принципиальное значение. Они размышляют так: если признать, что обращение Руси в христианство длилось века, то его воспримут как плод человеческих усилий, а если современных читателей и слушателей уверить, что христианизация древнерусского общества завершилась за несколько десятков лет, то этот процесс предстанет в их сознании как. явление промыслительного характера, осуществленное под воздействием «благодати божией» .

Вот почему так старательно замалчивают нынешние богословы те факты и исторические свидетельства, которые доказывают, что процесс христианизации Руси растянулся на столетия, по существу так и остался незавершенным . А ведь эти факты и свидетельства хорошо известны - и притом не только ученым, но и церковным историкам.

Обратимся к тому фактическому материалу, который содержится в любом курсе церковной истории, изучаемом современным православным духовенством, а также в дореволюционной богословской печати и в некоторых изданиях Московской патриархии.

Как свидетельствуют древнерусские источники, во времена Владимира Святославича (а умер он через двадцать семь лет после крещения киевлян) была христианизирована - да и то чисто внешне, в значительной мере формально - лишь малая часть Древней Руси . Приобщили к новой религии киевлян, принудили принять христианство новгородцев, соорудили христианские храмы в Чернигове, Владимире Волынском, Белгороде, Переяславле, Турове, Полоцке и ряде других древнерусских городов. Остальную территорию Киевской Руси реформаторская деятельность князя Владимира Святославича не затронула даже поверхностно - там по-прежнему оставалось в силе язычество.

Но и в городах, где прошло массовое крещение. христианами - пусть не убежденными, но даже номинальными - стали далеко не все жители. Одни из горожан приняли новую веру лишь для отвода глаз, чтобы избежать неприятностей, другие принять приняли, но как следует не усвоили, а третьи вообще не принимали, ударившись в бега или затаившись. Словом, должно было пройти немало времени, прежде чем христианство сколько-нибудь основательно утвердилось в формально христианских городах Киевской Руси.

Начнем с самого Киева. Не только при Владимире, но и при его сыне и преемнике Ярославе, который княжил с 1019 по 1054 год, христианство еще те стало повсеместно и окончательно утвердившейся религией. Ставленник Ярослава митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати» характеризовал христиан как «малое стадо» . Летописец отмечает, что не при Владимире, а лишь при Ярославе, то есть три десятилетия спустя после формального начала «крещения Руси», начала вера христианская «плодитися и расширятися». Иначе говоря, даже в центре Киевской Руси новая религия медленно завоевывала свои позиции .

Если такая ситуация была в самой столице Киевской Руси, то о периферии и говорить нечего. Куда сложнее, чем в Киеве, обстояли дела с христианизацией Новгорода. Вопреки утверждениям современных церковных авторов, будто «христианская культура шире и глубже, чем в других центрах Древней Руси, проникала здесь в массы населения» (Православный церковный календарь на 1973 год, с. 2), христианство долго не могло утвердиться в этом городе. Насильственное крещение с помощью меча и огня не пошло впрок вольнолюбивым и строптивым жителям Новгорода: новая религия не прижилась на новгородской земле не только в X, но и в XI веках.

Летопись сообщает, что когда в 1071 году в Новгороде появился волхв, который «хулил веру христианскую» , он нашел поддержку у значительной части городского населения: «многих обманул, чуть не весь город» . Ему противостоял епископ, которого сторонники волхва «собирались убить». Лишь князь Глеб и его дружина сохранили верность христианству и поддержали епископа, а «люди все пошли и стали за волхвом» . «Такое отношение народа к епископу и волхву, - отмечал Е. Е. Голубинский, - показывает, что он (народ. - Н. Г.) был еще настоящий полуязычник с перевесом сочувствий на сторону язычества и что последнее у него еще вовсе не началось растворяться в христианстве» (т. 1,ч. II , с. 852).

Неизвестно, к чему привела бы эта конфронтация («и начался мятеж великий в людях» ), если бы не коварство князя-христианина. Спрятав под плащ боевой топор, Глеб пошел к волхву якобы для спора с ним. Князь задал волхву провокационный вопрос: «„Знаешь ли, что утром случится и что до вечера?” Тот же сказал: „Знаю наперед все” . И сказал Глеб: „А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?” - „Чудеса великие совершу”, - сказал (волхв), Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и тот пал замертво, и люди разошлись» (с. 321).

Проанализировав приведенные летописные данные, исследователи пришли к выводу, что и в конце XI века новгородцы не стали еще христианами. Согласились с таким выводом и серьезные церковные историки. Так, в уже упоминавшемся курсе лекций протоиерея А. В. Горского говорится, что «полное обращение» новгородцев в христианство совершилось уже в конце XI - начале XII века (ЖМП, 1976, .№ 1, с. 64). Автор большой и убедительно аргументированной статьи «Положение новгородских владык от крещения Новгорода (991 - 92) и до подчинения его Москве (1478)» так охарактеризовал новгородцев рассматриваемого периода: «Официально они числились христианами, но в частном домашнем быту оставались прежними язычниками… Холодно относились к новой вере, мало интересовались делами церкви и индифферентно смотрели на ее пред-стоятеля-епископа». Лишь в XII - XIII веках «новгородцы сроднились с христианством» (Вера и разум, 1913, № 1, с. 55 - 56, 57).

Такой же точки зрения по данному вопросу придерживались в недалеком прошлом и современные церковные деятели. Например, в проповеди по случаю 1100-летия Новгорода, которое отмечалось в 1959 году, протоиерей А. Ильин признал, что «не без упорной борьбы со стороны язычества принималось христианство» новгородцами. Далее проповедник отметил, что «процесс распространения и укрепления христианства в весьма обширных пределах новгородских совершался медленно» и «лишь с течением времени христианские начала вошли в жизнь Великого Новгорода» (ЖМП, 1959, № 10, с. 8).

Действительно, если в самом Новгороде потребовалось так много времени для насаждения христианства, то о «весьма обширных пределах новгородских» и говорить нечего - там процесс христианизации местного населения растянулся еще на несколько столетий. «Чудь Водской пятины1 в Новгородской области, - писал Е. Е. Голубинский, - крещенная, может быть, еще в период домонгольский и едва ли не позднее XIII века, оставалась двоеверною до половины XVI века » (т. I, ч. II , с. 851).

О том, когда и как обращали в христианскую веру жителей Чудского, Ижорского, Ореховского и других уездов Новгородской земли, красноречиво рассказал в своей «Истории русской церкви» архиепископ Макарий (Булгаков). Узнав о том, что они, формально считаясь христианами, фактически «не переставали держаться грубых языческих суеверий» , новгородский архиепископ Макарий прибегнул к решительным мерам - типичным для миссионеров. Он написал в 1534 году окружную грамоту и послал ее со своим иеромонахом Илией и двумя «боярскими детьми» (государственными чиновниками). Своим посланцам новгородский «владыка» велел «по всем чудским и ижорским местам, в селах, деревнях и лесах разорять и истреблять огнем языческие мольбища, дерева и камни» , а население кропить святой водой и «вразумлять» . Тех же, которые «останутся упорными и непослушными» , надлежало «брать я препровождать в Новгород на суд владыки и гражданской власти » (т. VI , кн. I, с. 331 - 332).

Пятины новгородские - территориально-административные районы, на которые делилась Новгородская земля с конца XV по начало XVIII века. По пятинам велся учет населения, проводилась раскладка податей и повинностей.

Таким образом, вопреки утвердившейся в современном русском православии точке зрения, не только «во всех концах земли Русской» , но даже в пределах самой Киевской Руси христианство не успело прижиться во время княжения Владимира Святославича.

Серьезные церковные историки скептически относились к утверждению, будто Киевская Русь стала христианской если и не при жизни Владимира и его преемника Ярослава, то во всяком случае в течение нескольких десятилетий. «Языческие предания, суеверия, нравы и обычаи, господствовавшие в народе русском целые века, - заявлял архиепископ Макарий (Булгаков), - не могли искорениться в течение каких-нибудь пятидесяти - шестидесяти лет» (т. I, с, 213). Столь же категорично проводилась эта мысль и в дореволюционной церковной периодике. Так, например, автор статьи «К вопросу о крещении Владимира Святого и христианизации при нем Руси» подчеркивал, что «далеко не нужно преувеличивать успехи христианства на Руси при Владимире». Всем содержанием названной статьи читатель подводится к выводу: крещение «мечом и огнем» должно было оказаться неэффективным - «очень медленным, затяжным и вначале непрочным». «С Владимира, - говорится в статье, - начинается упорная и продолжительная борьба христианизировавшегося Киева с массой стойкого в язычестве русского славянства» (Вера и разум, 1913, № 11, с. 657, 658).

Написано это дореволюционным «богословом в то время, когда русское православие стало ареной борьбы между консерваторами и либералами, и каждый церковный автор должен был считаться с фактами отечественной истории при освещении обстоятельств «крещения Руси» - иначе его могли высмеять либерально настроенные коллеги (как неоднократно поступал, например, Е. Е. Голубинский по отношению к тем историкам церкви, которые слишком произвольно обращались с фактическим материалом). А вот - для сравнения - утверждение богослова современного, рассчитывающего, видимо, на то, что свои собратья его ни поправлять, ни высмеивать не станут, а историки-атеисты не заметят явного попрания истины: «Крещение Руси но времена князя Владимира Святого следует рассматривать не как начало, а как определенное завершение длительного и сложного процесса христианизации Киевской Руси» (ПВ, 1982, № 4, с. 28).

Медленно приживалось христианство в границах Киевской Руси. А. за ее пределы новая религия мигрировала еще медленнее и приживалась там весьма болезненно. И этот факт в общем-то признавался большинством дореволюционных историков церкви, тогда как современные православные богословы и церковные проповедники начисто отрицают его.

Вот основные хронологические рамки процесса христианизации народов нашей страны, начало которому положило крещение жителей древнего Киева при князе Владимире.

Лишь в XII веке началось обращение в христианство славянского племени вятичей - тех самых, которые умертвили миссионера Кукшу и его ученика Никона. Все сведения о вятичах, писал Е. Е. Голубинский, заставляют предполагать, что христианство «распространялось между ними весьма медленно и окончательно водворилось весьма нескоро» (т. I, ч. I, с. 209).

Примерно в то же время и с теми же трудностями христианская вера стала проникать в Вологодскую землю, на берега Северной Двины и Камы.

Только со второй половины XIII века началась христианизация чуди заволжской, а в XIII - XIV веках подверглись крещению карелы и прочее население Олонецкого края.

К середине XIV века относится начало деятельности христианских миссионеров среди лопарей (саами), проживавших по берегам Онежского озера.

Еще позднее стали приобщаться к христианству коренные жители Пермской земли - зыряне. Их обращал в новую веру Стефан Пермский, начавший свою миссионерскую деятельность в 1375 году. И хотя он приложил немалые усилия для отвращения зырян от язычества - перевел на зырянский язык церковные книги, открыл при церквах училища, где готовились кадры священно- и церковнослужителей из местного населения и т. п., - все же своей цели миссионеру не удалось добиться. Многие зыряне не приняли христианства и враждебно относились к миссионерам: преемники Стефана Герасим и Питирим были убиты .

Язычество и в XV веке продолжало удерживать свои позиции на Пермской земле. Достаточно сказать, что в 1481 году митрополит Симон требовал от пермского князя Михаила, чтобы «продолжавшееся почитание идолов было прекращено и никаких треб и тризн языческих не совершалось» (ЖМП, 1976, № 4, с. 69).

Что говорить о далекой Перми, если и в менее отдаленных местностях христианство никак не могло укорениться на протяжении столетий. Как видно из церковных источников, в городе Мценске «мнози оставались неверующе в Христа» вплоть до середины XV века (см.: Е. Е. Голубинский. История русской церкви, т. I, ч. I, с. 209).

Только в XV веке были крещены многие лопари, кочевавшие по побережью Ледовитого океана. С XVI века начали обращать в христианство народы Поволжья: Казанского края, бывшего Астраханского ханства и др. О том, как крестили татар бывшего Казанского царства, бесхитростно рассказал в своем курсе истории церкви русской профессор-протоиерей А. В. Горский, а «Журнал Московской патриархии» этот рассказ перепечатал: «После мятежнических волнений, усмирению которых содействовали сами новообращенные, наступило время, более благоприятное для распространения христианства. Некрещеным татарам воспрещено было оставаться в Казани - городе, посвященном имени бога христианского, им отведена была особая слобода, и они не имели здесь мечетей» (ЖМП, 1976, №4, с. 70).

В XVIII веке проводилось крещение калмыков, народностей Сибири и Камчатки, и продолжался этот процесс до начала XX века.

Приведенные выше даты, взятые нами из церковных источников, убедительнее всяких слов опровергают идеологов современного русского православия, заявляющих, будто христианство быстро распространилось по нашей стране . Такие заявления рассчитаны на людей, совершенно незнакомых с миссионерской деятельностью русского православного духовенства и ее результатами. И делают их в надежде на то, что никто из слушающих храмовую проповедь или читающих богословскую статью не станет обращаться к «делам давно минувших дней» и перепроверять современных церковных авторов, твердящих без всяких на то оснований, будто «христианство нигде не водворялось так мирно и быстро» , как в России (ЖМП, 1983, № 1, с. 16).

Мы убедились, что быстрым такое «водворение» не было. Никак нельзя назвать его и мирным . Как и крестители эпохи Владимира Святославича, миссионеры последующих веков больше уповали на принуждение, чем на убеждение. Куда ни приходили поборники православия на Руси, они действовали по одному и тому же шаблону: вырубали священные деревья и рощи, оскверняли местные святилища, уничтожали языческие культовые объекты, глумились над местными верованиями - и все это во славу христианского бога и его святых. А затем заставляли местное население принимать новую веру, обращая в христианство кого силой, кого посулами, кого обманом. Будучи не в состоянии полностью отрицать многочисленные факты противодействия крещению со стороны местного населения, современные церковные авторы утверждают - истине вопреки, - будто противодействие оказывали социально реакционные силы, усматривавшие в христианстве принципиального противника эксплуатации человека человеком. «Миссионеры, - заявил митрополит Антоний (Мельников), - всюду встречались со многими противлениями и препятствиями как со стороны языческих жрецов и вещих стариц, так и со стороны тех, кому выгоднее было использовать труд темного люда, чем иметь дело с просвещенным христианином, которому внушили, что богатые и бедные одинаковы пред богом, а в земной жизни должны видеть друг в друге своего брата» (ЖМП, 1982, № 5, с. 52). На самом же деле не древние верования, сложившиеся в доклассовом обществе, оправдывали социальное неравенство, а христианство - религия классового строя . Поэтому противились введению христианства не те, кто «использовал труд темного люда» (им новая религия была на руку), а широкие народные массы, усматривавшие в смене религии возможность ухудшения своего положения, поскольку новая вера требовала от них безропотного перенесения самых вопиющих проявлений социального угнетения и национального гнета.

Такой была реальность христианизации Древней Руси, как бы ни преподносили этот процесс идеологи современного русского православия.

Таким образом, ни один богословский тезис, касающийся начального этапа христианизации древнерусского общества, не выдерживает критики и сопоставления с фактами отечественной истории.

В частности, неверно, будто истоки «крещения Руси» следует искать в миссионерской деятельности христианских проповедников апостольских времен: такая деятельность не зафиксирована с достаточной достоверностью и не обнаружено никаких следов ее влияния на появление интереса к христианству на Руси в IX - Х веках. Значит, у современных церковных авторов нет оснований утверждать, будто «благодать священства каждого русского пастыря духовно восходит к апостолу Андрею » (ЖМП, 1983, № 1, с. 12).

Введение христианства в качестве государственной религии Киевской Руси отвечало классовым интересам социальных верхов древнерусского общества и поэтому было поддержано ими. Народным массам Киевской державы новая религия ничего не давала, что и породило массовую оппозицию крещению со стороны киевлян, новгородцев, жителей других городов и сел Древней Руси. Поэтому наших предков обращали в новую веру не «тихо и мирно», как утверждают современные православные богословы и церковные проповедники, а с применением силы, посредством принуждения.

Процесс номинального насаждения новой веры занял не десятилетия, как говорят и пишут идеологи русской православной церкви, а многие столетия, и в ряде регионов страны затянулся до начала XX века.

Отрывок из книги: Н. С. Гордиенко «Крещение Руси»: факты против легенд и мифов.

Если тебе интересно, вступай к нам группа «ВѢДИ»